аккуратно записывай показания, – перебил его Фрэнки и доброжелательно улыбнулся портье.
– А вы, дружище, рассказывайте все, что вам известно об утонувшей особе, до мельчайших подробностей. Вы уверены, что она из вашего отеля?
– Конечно, конечно. Несчастная, вероятно, недолго пробыла в воде. Знаете, ее лицо совсем не изменилось. Я ее сразу узнал – характерные скулы, ямочка на подбородке. У женщин нечасто встречается, все больше у мужчин.
– Вы, я вижу, большой охотник до женских юбок. Ямочки, скулы. А вот о табличках на русском языке до сих пор не побеспокоились, – все-таки встрял неуемный Кристос.
Он не мог усидеть на месте, чтобы лишний раз не подковырнуть портье побольнее. Однако тот проигнорировал ехидное замечание. Даже головы не повернул. Понятно, что старший тут – добродушный толстяк, который непременно сумеет во всем разобраться. Вежливый, спокойный, уравновешенный. Приятно иметь с таким дело. Вот на его вопросы и нужно отвечать.
– Да, да. Продолжайте, пожалуйста, – ласково сказал толстяк. Так значит, вы, э-э-э мистер Те… Вы хорошо запомнили лицо погибшей?
– Теодоракис. Янис Теодоракис. Вот моя визитная карточка. Всегда к вашим услугам, господин полицейский. Если надумаете отдохнуть, то лучшего отеля, чем наш, вам не сыскать. Райский уголок, просто райский. Я забронирую номерочек в любое время. Поверьте, лучший номер, специально для вас.
Он порылся в карманах и извлек голубую картонку с золотым теснением, которую с подобострастием протянул Фрэнки.
– Спасибо, спасибо. А скажите, вы известному композитору случайно не родственником приходитесь?
– Посчитал бы за честь, но, увы… Ах, Греция… Волшебная страна, чудесное вино. А какие женщины! А танцы! Сиртаки… Вы любите сиртаки?
– Обожаю, дружище. Только давайте об этом потом. Ближе к делу, пожалуйста.
– Однако у нас на Кипре ничуть не хуже, – не унимался Теодоракис, – я бы сказал, даже лучше. А наш отель – воистину райский у…
– Продолжайте, пожалуйста, мистер Теодоракис – вернулся к прерванному разговору старший полицейский. – Почему вы так хорошо запомнили погибшую?
– Ну, как же, как же. У меня профессиональная память на лица. Я лично оформлял документы и заселял их в номер. Три дня назад. Как раз была моя смена.
– Их?
– Да. Очаровательная пара из России. Молодожены. Я выделил им лучший номер для новобрачных с шампанским и фруктами. Если ваша дочь захочет провести медовый месяц у нас в отеле, то лучшего места…
– Спасибо. У меня нет дочери. И сына тоже, уточняю на всякий случай.
Непробиваемый Фрэнки, кажется, начал тоже потихоньку выходить из себя. Что касается Кристоса, так тот просто подскочил на месте и завертелся волчком, когда услышал про мужа.
– Что же вы раньше молчали? Где сейчас этот новобрачный?!
Теодоракис обиженно закусил губу. Ну, вот, проболтался некстати. Теперь настырный полицейский с него живьем не слезет.
– Во-первых, меня раньше об этом не спрашивали. А во-вторых, мы сразу принялись его разыскивать. Как только обнаружили тело супруги. Но его нигде нет. В номере пусто. Мы и звонили, и горничная несколько раз поднималась. Даже объявление сделали. По громкой связи.
– Надеюсь, на русском языке? – в который раз язвительно уточнил Кристос.
Портье покраснел и беспомощно развел руками. А Фрэнки пробормотал в сторону напарника:
– Крис, дружище, тебе не кажется, что к утру у нас может оказаться не один, а два трупа…?
Март 1995 г., Москва, Россия
В поезде они тащились целую вечность. Чуть не четверо суток. Так долго, что уже и счет дням потеряли. Однако ехали весело и строили радужные планы. Машка заигрывала с попутчиками, а подруга больше помалкивала. Мало ли что…
Москва встретила их хмурым туманным утром. Было промозгло и сыро – март на дворе. Кучи неубранного снега начали таять, образуя скользкую наледь на тротуарах. Шоира ежилась в подбитом ветром пальтишке, стучала зубами, поминутно поскальзывалась, с грохотом волоча за собой полупустой чемодан. Может, ну, ее, эту столицу… Не успели приехать, а уже так домой хочется…
На вокзале их сразу задержала милиция.
– Предъявите документы. Регистрация есть? Разрешение на работу?
– Какая регистрация? Мы ж только приехали, к родственнице, в гости. Вот наши билеты, – парировала Машка, смело заглядывая молоденькому сержанту в глаза.
– Ладно. Можете идти, – вздохнул он удрученно. – Но не забудьте зарегистрироваться в положенный срок. А то оштрафуют.
Повторять два раза не пришлось. Девчонки мигом растворились в толпе. В подземном переходе, куда они занырнули, было не протолкнуться. Люди, нагруженные вещами, передвигались медленно, как вьючные ослы. Одни – наступали на пятки впереди идущим, другие – с раздражением подпихивали в спину. Получив несколько нетерпеливых тычков под зад, Машка не выдержала и едва не закричала, но вовремя прикусила язык. Светиться было нельзя. В ответ она молча боднула головой здоровенного дядьку в косматой бараньей шапке чтобы пошевеливался живее.
Как бы то ни было, но затеряться в «муравейнике» все же девчонкам не удалось. Наметанный глаз другого милиционера сразу разглядел приезжих прямо у входа в метро. Снова пришлось оправдываться, предъявлять документы и билеты. Пока добрались до места, остановили еще три раза.
Баба Клава проживала в обветшалой хрущевке, давно отслужившей положенный срок. Девчонки несмело зашли в подъезд, где повсюду на стенах красовались ругательства, нацарапанные местными умельцами. При виде непристойных художеств Машка хихикала, а Шоира что-то ворчала под нос по-киргизски и почему-то крестилась.
Они поднялись пешком на последний пятый этаж и уперлись в обшарпанную дверь, на которой черной краской было вкривь и вкось накарябано – «Иванова, звонить 3 раза». Машка сверилась с адресом. Не обнаружив звонка, громко постучала.
– Кто там? Ты что ли, Мария?
– Я, баба Клава. То есть мы.
– Кто это мы?
– Я – Мария, с подругой.
– Какой еще подругой? Не знаю я никаких-таких подруг.
– А вы мою телеграмму разве не получили?
– Какую еще телеграмму? Не носют нам никаких телеграммов.
Дверь, наконец, приоткрылась, и в проеме показалась заспанная старуха с всклокоченными после сна волосами.
– Приехали, значит? Ну, проходите, раз приехали.
Баба Клава, не сказав больше ни слова, повернулась спиной и засеменила куда-то вглубь квартиры. Девчонки робко протиснулись в оставленную дверную щель.
В узком коридоре вдоль стен лежали старые использованные коробки, сверху навалом – пустые стеклянные банки. В полутьме Шоира в поисках вешалки споткнулась обо что-то твердое, валявшееся под ногами, и едва не шлепнулась на кучу хлама, скопившегося в углу. Машке пришлось ухватить подругу за шиворот, чтобы та не упала. В лицо обеим ударило целое облако встревоженной пыли, и они дружно расчихалась.
– Обувь в прихожке сымайте. А то натопчите, а мне убирай за вами, – донесся ворчливый голос хозяйки. – Вещи несите в залу. И ступайте потом на кухню.
«Залой» оказалась небольшая комната метров тринадцать, которая служила и гостиной, и спальней. Собственно спальное место там было только одно – полуторный диванчик у окна. Зато пустых коробок – кругом в избытке. Они занимали почти все остальное пространство и громоздились и на шкафу, и на буфете, и на полу. Шоира, глядя на скромную обстановку, совсем приуныла.
– Ничего, Шой, – попыталась утешить ее Машка, – как-нибудь разместимся и потихоньку наведем тут порядок.
Пока незваные гости устраивались и разбирали чемоданы, баба Клава поставила чайник на плиту. На столе
